В последнюю неделю либеральные СМИ много возмущались питерскими событиями, весьма локального характера. Разговор – присваивать мостику на окраине имя Ахмата Кадырова или нет – вообще за рамками здравого смысла.

    Хотят власти отметить роль чеченского лидера, погибшего за свой выбор в пользу России, чего им мешать. Вся эта история выеденного яйца не стоит. Но понять возмущение некоторых весьма достойных представителей российской культуры, проживающих в Петербурге, несложно. Неприязнь к семейству Кадыровых исходит от нынешнего чеченского вождя – Рамзана. Кадыров младший немало потрудился, чтобы эту ненависть заслужить.
    Другое дело сомнения, казалось бы, мыслящих людей в целесообразности памятной доски президенту Финляндии. И уже совсем странно звучат их слова о «неоднозначности персоны» барона Маннергейма. Как же так, финский военачальник дрался на стороне немцев и участвовал в блокаде Ленинграда. А на какой стороне ему было воевать, если в тридцать девятом Сталин приказал своей артиллерии обстрелять собственные позиции, а затем, свалив вину за обстрел на финнов, напал на их страну.
    Карл Маннергейм до большевистского переворота почитал себя русским генералом и был настоящим патриотом Российской империи. Преданность свою и таланты он продемонстрировал на полях Первой мировой, доказав, что Николаевское кавалерийское училище оканчивал не зря. Учился он в Питере, был любим и уважаем в среде высшего российского офицерства и вернулся на родину, получившую из рук Ленина независимость в семнадцатом году, в чине генерал-лейтенанта Русской армии. И вполне естественно, что на родине его привлекли к строительству собственных вооруженных сил. Присягу, данную государю, он не нарушил, и покинул Россию, когда она превратилась в страну Советов, где барону Карлу Густаву Маннергейму кроме чекистской пули ничего не светило. Принять большевизм он не мог, но и воевать на стороне Белой гвардии с новой властью не захотел.
    Не напади Сталин на финнов по протоколам «Молотова – Риббентропа», скорее всего Суоми осталась бы во Второй мировой нейтральной. Да и поддерживая с финской стороны блокаду, он поставил немцам условие, что стрелять по городу не будет. Поэтому ставить ему этот эпизод в вину может только невежда. Еще меньше россиян знают, что Маннергейм спас несколько тысяч наших солдат, матросов и членов их семей еще в первые годы правления большевиков.

    Случилось это во время Кронштадтского мятежа, когда матросы и солдаты города-крепости потребовали устроить перевыборы в «Советы» и разрешить в голодающем городе свободную торговлю. Несколько сот большевиков, чтобы те не мешали честным выборам, мятежники заперли в трюме одного из линкоров. Рабочие Питера поддержали мятеж забастовками. Комиссары за несколько лет довели страну до полной разрухи, и народ успел их возненавидеть. Делегация представителей Кронштадта с требованиями восставших направилась в Питер. Делегатов Ленин арестовал, а усмирять крепость направил регулярную армию под командованием Тухачевского. После разгрома мятежа начались массовые расстрелы. В те дни Тухачевский на всю жизнь замарал себя кровью русских солдат, матросов и офицеров. Но несколько тысяч из личного состава гарнизона спаслись. Генерал артиллерии Козловский, заручившись поддержкой и согласием Маннергейма, с которым состоял в давней дружбе, увел людей в Финляндию по льду. Все они были приняты и обустроены. Правда, семью и родственников Козловского большевики схватили. Но около шести тысяч своих артиллеристов он спас. Спас благодаря Маннергейму. Уже за одно это барон заслуживает не только таблички в городе своей юности, но и памятника в Кронштадте.